А.В. КАРЕТКИН
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЛЕТ
12 августа 2008 г.
Несколько лет одна строчка в моей летной книжке оставалась не заполненной. Это запись полетов, выполненных 6 сентября 1992 года. И спустя годы я сделал эту запись с опаской! Страшновато было окончательно задокументировать тот полет. Но и не задокументировать… никак нельзя. Его надо было рано или поздно задокументировать. Ведь такое «приключение» случается в летной биографии, мягко говоря, не часто.
………………….
Наплывал славный тихий вечер. Запланированная на день работа удачно завершалась, самое время снаряжать гонца по «золотому кольцу»*
(«Золотое кольцо Гидраэра» - хитрый маршрут по Хорошевскому шоссе, ул. Куусинена, Чапаевский переулок и обратно, на Поликарпова – пролегал через все действующие легальные и нелегальные винные торговые точки.. В разгар исторической компании развернутой государством по борьбе с большинством населения этот маршрут посещался «уполномочными» от «Гидраэра» с регулярностью и точностью вращения Земли вокруг своей оси.)
В преддверии очередного мероприятия, связанного с заездом по «золотому кольцу», абстинентная часть нашего коллектива в лице Виктора Янцева и Михаила Добрована уж подалась к выходу, но аккурат под дверным косяком наружной двери столкнулась с внезапно заступившим им выход Андреем Бабкиным. Досадуя на непредвиденную задержку, но все же не без любопытства абстиненты воротились взад, настойчиво теснимые нежданным гостем вовнутрь производственного помещения…
Андрей Николаевич Бабкин в прежние годы состоял штатным инструктором-дельтапланеристом дельтаклуба ВВИА им. Жуковского. Там он «дослужился» до прапорщика и, даже, выслужил какую-то воинскую юбилейную медаль. Руководителя А.И. Груньковского и весь офицерский состав клуба штатный инструктор устраивал - специалист он был толковый, рукастый, хотя и имел некоторый изьян морального облика… Изьян-то был, в общем-то простительный, тем более для специфичной военно-авиационной среды. Но замполит клуба В.И. Лопатин, рафинированный высоконравственный интеллигент мириться с личностным дефектом штатного инструктора не желал. В один прекрасный день, воспользовавшись ослаблением охранной бдительности сочувствующего офицерства, он стремительным воинским наскоком вышиб Бабкина из клуба. Вылетевший из подвала на Ленинградке Бабкин после недолгого полета «приземлился» на ул.Поликарпова, 17 – в нашем ЭМТО «Гидраэр», но не надолго. Старые томилинские друзья с НПО «Звезда» зазвали Бабкина в свою теплую компанию, под названием «Круиз-Лужки». Не имея ни единого специалиста они там затеяли строить и продавать мотодельтапланы, легкомысленно посчитав это делом выгодным и перспективным Бабкина сманили в это техническое новообразование, наобещав почет и «златые горы».
Заправлял веселой томилинской компанией Владимир Георгиевич Самохин, личность деятельная, толковая, но от тонкостей сверхлегкой авиации столь же далекая, как, к примеру, планета Нептун от Земли. По зачину описываемого события, В.Г. Самохину надлежит быть первым действующим лицом, но по хронологии повествования, так уж вышло, очутился он вторым...
По прежнему роду деятельности Самохин являлся специалистом авиационной и космической физиологии. Тут грянула перестройка и, как повсеместно во всей стране случилось, физиолог занялся не своим делом - взялся строить мотодельтапланы…Но построить мотодельтаплан это полдела. Надо еще его продать не в убыток. Или предложить какую-либо услугу с применением того самого мотодельтаплана. Как первое, так и второе – дело муторное и так враз не делается. Как быть?
Самохин очень ко времени вспомнил своего доброго приятеля студенческой поры, ныне занесенного перестроечными вихрями до заоблачных коммерческих высот.
Продвинутый сокурсник к предложению сотрудничать отнесся благожелательно, но дал понять, что под сотрудничеством не следует понимать старую советскую халяву. Сотрудничать, так сотрудничать: вы – мне, я –вам!
Мотодельтаплан «Стерх» вышеозначенной компании занял место в торговом зале «Schafer Shop» среди образцов офисной мебели и прочего «забугорного» скарба в приятном томлении поджидая какого-нибудь чудного покупателя…
Очень скоро, «хозяин торговых площадей» попросил об ответной услуге в русле взаимовыгодного сотрудничества…. Ответная услуга заключалась в том, чтобы (всего-ничего) - совершить пролет в рекламных целях над Манежной площадью в разгар народного гуляния на День города!..
По задуманному сценарию мотодельтаплан должен пролететь на фоне кремлевских стен неся на крыльях рекламу фирмы «Schafer Shop». Специальная сьемочная группа это зрелище должна заснять.
Это же какие связи надо иметь, чтобы всего спустя несколько лет после скандального приземления Руста на Красной площади, получить добро на подобный полет!?
Взлетать предполагалось откуда-то рядом с Кремлем, иначе требуемой точности (до секунд!) пролета над местом сьемки (Манежной площадью), никак не обеспечить.
Получив такую задачу Андрей Бабкин не без основания решил, что дни его земной жизни, или, по крайней мере, жизни на свободе, сочтены. В отличие от своего работодателя он прекрасно сознавал, чем все это должно кончиться…
Выбрав якоря и дав длинный отчаянный гудок Бабкин в глиссирующем режиме помчался за спасением к недавним коллегам в «Гидраэр», на Поликарпова, 17.
Затолкав обратно едва не улизнувших Янцева и Добрована, Андрей Николаевич обратился к бывшим коллегам с призывом поучаствовать в грядущем подвиге. Однако полагаемых в подобных случаях задора и оптимизма в его речи явно недоставало, За душу призыв никого не взял. И совсем уж провалил дело неуместный посул солидного профита за исполнение сего трюка…
Не втягиваясь в полемику Янцев категорично обозвал затею «абсолютной авантюрой», а Бабкина – сумасшедшим и решительно, со второй попытки, покинул помещение. За ним и Миша Доброван. Сообразительный выше среднего Виталий Калинин тоже дал понять, что уговаривать его бессмысленно, и максимум на что может рассчитывать Бабкин, это на глубокое сочувствие с его стороны…
На Бабкина было жалко смотреть. Как загнанный в красные флажки зверь, он уже чуял леденящие душу злобный лай и тяжелое дыхание загонщиков.
Авантюрность затеи полета над Манежем на кустарном мотодельтаплане с «бурановским» двигателем и ненадежной клиноременкой была очевидна. Это я понимал не хуже Янцева, Добрована, Калинина вместе взятых. И стремление Бабкина как-нибудь вывернуться из-под «этой чести» свидетельствовало только в его пользу.
В самый разгар уныния, деликатно постучавшись, в дверь просунулся сам Володя Самохин – непосредственный организатор авантюры.
Самохин спокойно, обстоятельно, во всех деталях еще раз поведал о целях мероприятия и ходе его подготовке. Он клятвенно заверил, что закладным камнем в его фундаменте является безопасность и еще раз безопасность. И только безопасность.
В изложении Самохина авантюра почему-то уже не выглядела таковой.
- А там, на самом верху – и Самохин строго вертикально указал куда-то в потолок – полет одобрен и, более того, включен в программу городского праздника. Бабкин летит основным, но ему нужна подстраховка со вторым аппаратом, мало ли что…
Выступление руководителя «Круиз-Лужки» существенно развеяло атмосферу уныния и, даже, вселило некоторый оптимизм. Хотя оставалось не до конца проясненным, как тот самый «закладной камень» сможет благотворно повлиять на надежность РМЗ-640 и его клиноременную передачу на «жигулевских» ремнях…
Ну - ладно. Почти уговорили. Можно и подстраховать Бабкина. Да и любопытно будет на все это взглянуть со стороны.
…А ежели «закладной камень» чего не удержит, ну «пойду по делу» как свидетель, никак не хуже…
………………………………
Остаток вечера мы скоротали у Самохина на Красносельской. Вместо вожделенного портвейна с «золотого кольца» (за это Бабкину мое особое спасибо!…) затейники угощали меня астраханским арбузом без ограничения…
Поднялись в шесть. За окном тихо и ясно. Быстро собравшись, позавтракали без аппетита и спустились во двор. Самохинский доходяга-«запорожец» затрещал прогоревшим глушителем, в клочья разрывая утреннюю тишину двора. Несчастные обитатели нижних этажей! И как они до сих пор не раздолбали самохинский драндулет?
Драндулет довольно шустро промчал нас по пустынным улицам Москвы до Фрунзенской набережной, в расположение «Schafer Shop». В центре просторного двора, заставленного всевозможными дорогими иномарками, красовались картинно поставленные в ряд две синие «телеги» наизготовку, уже даже заправленные. Осталось лишь загрузить крылья. И мы загружаем их…. на самохинский запорожец. Уморительная картина! В восьмом часу, договорившись о скорости, дистанции и сигналах при движении, выдвигаемся на Фрунзенскую набережную. Накрытый двумя 6-метровыми «сигарами» «запорожец» пыхтя и треща свернул налево, через сплошную осевую. Мы за ним. Едва закончили поворот, как нас подрезали гаишные «Жигули». Первой мыслью было - подоспело милицейское сопровождение… Ага! Щас!. Гаишники бросились целеустремленно ошкуривать Самохина за незаконный левый поворот. При этом они в упор не замечали наших «винтомоторных экипажей»! Блестящее начало будущих славных дел…
Расплатившись за административное преступление Самохин, судя по жестикуляции, попытался призвать гаишников сопроводить колону, видимо в счет уплаченного штрафа. Гаишники замахали руками, попрыгали в машину и сорвались с места по иным неотложным государственным делам…
Впрочем дальнейшее наше движение ничем не омрачалось и никем не задерживалось. По всем правилам дорожного движения, подчиняясь сигналам светофора, мы свернули в Крымский проезд, миновали Крымский мост и спустились на Крымскую набережную. На площади перед Парком культуры скопилось несметное количество милиции, но никто не обратил на нас внимания: ну едет какая-то экзотика, наверно по плану праздника. Черт знает что в этом плане…
Крымская набережная пустынна. Сквозного троллейбусного движения здесь нет, поэтому нет и контактной сети. Как специально для нас от Крымского моста до Стрелки получалась замечательная взлетно-посадочная полоса.
Снимаем крылья и расположившись на газончике, приступаем к сборке. Вдруг, промеж каких-то текущих сборочных операций, Бабкин возьми да и спроси меня совершенно врасплох:
- Ты как, пробный будешь делать или сразу полетишь?
И столько неподдельной искренности и участия было в его интонациях, что я растерялся, не сумев ничего ответить. В тот же миг произошло еще странное наложение событий -подкатила зеленая «УАЗ-буханка» Юры Гришаткина. Приезд Гришаткина многое прояснял. Что лукавить, еще со вчерашнего я догадывался, что в какой-то момент шеф-пилот «Круиз-Лужки» попытается рокироваться. Но чтоб так - двойной рокировкой!
Ну Бабкин, молодец, гад!.
Самохин как наперед зная такой расклад, подытожил:
- Ну вот мы все и в сборе!
Ситуация определилась. И хорошо, что так. Как-то очень быстро я «завелся на полет», по всем косвенным признакам понимая, что он удастся.
Над городом полное безветрие. Перегретая приземная воздушная масса плотно заперла всякую термическую активность. Речная гладь нигде не возмущена, ласточки снуют своим полетом показывая – воздух спокоен.
А Бабкин пусть готовит мотодельтаплан. Каждый должен заниматься своим делом.
В бытность в «Гидраэре» он был у меня выпускающим техником на аэросьемке в Уваровском районе. И ни одного отказа! А полеты были жестокие… в болтанку ….в жару …с максимальной нагрузкой…на сверхмалой… да над лесными массивами!
Говорят Василий Сталин не терпел замечаний и возражений даже от равных по званию, и только его старый фронтовой механик мог осадить и обматерить Василия, как ровню. Вот что значит механик для боевого летчика. Так что пусть Бабкин готовит «Стерх» к полету, а я полечу с Гришаткиным.
- Сколько наработал двигатель?
- 8 часов 30 минут.
- Отказы?
- Безотказно.
- Ремни?
- Натяг равномерный, в норме – ремни селективного подбора.
- Крыло?
- Понравится… Отбалансировано на шестьдесят; ручка в среднем положении.
- Разводку голубого провода на трансформаторы проверь, особенно клеммы. И свечные колпачки…
- Есть командир!
Я уже даже рад что так все сложилось. Где-то под сердцем возник такой знакомый холодок, четче удары сердца и чуть вспотели ладони – так всегда, когда предстоит полет на острие. На острие умения и везения.
Кстати, чего больше требуется в нашем деле - умения или везения? Надо на досуге поразмыслить…
До вылета еще есть время, я решаю сделать пробный короткий полет.
Внимательно слушаю, как заводится и прогревается двигатель. Это очень важно, как двигатель оживает, прогревается и начинает выходить на обороты. Кое-какие отклонения от нормы в искрообразовании и топливной системе проявляются именно на этом неустановившемся режиме.
Самохин умчался в дальний конец набережной и перегородил проезд, поставив «запорожец» поперек проезжей части.
Выруливаю. Взлетаю.
Двигатель плавно, без провалов выходит на взлетный режим. Растет скорость, крыло обретает опору. Отрыв! Ручка «докладывает» - крыло сбалансировано нормально, тут же «докладывают»… спина и уши - тяга в норме, винтомоторная исправна…
На 50-ти метрах левым разворотом отворачиваю на Москву-реку. На границе суша-вода не шелохнуло. Протягиваю в горизонте до Крымского моста и сбросив обороты, в развороте, планирую к месту взлета. Краем глаз успеваю отметить, что никакого внимания мой полет к себе не привлек. Все чем-то заняты! Появись сейчас летающая тарелка, наверное никто и не удивился бы:
- Эко дело! На День города чего не нагонють…
Гришаткин облетываться не стал. Поинтересовавшись обстановкой в воздухе и поведением аппарата, он ограничился тщательной гонкой двигателя.
Приближалось время вылета. Над Манежем мы должны появиться по условиям сьемки в 11 часов плюс-минус пять минут. По штилю до Манежа минут семь, плюс-минус минута.
Сообща прикинули оптимальный план полета. Вариант один:. после взлета идти с набором вдоль реки до Большого Каменного моста И внимательно «слушать» моторы! Если все нормально, пройдем над Васильевским спуском и Красной площадью на высоте 150-200 метров, держась ближе к ГУМу. Далее, в промежность между Никольской башней и Историческим музеем - на Манеж. Над Манежем, опять-таки, если все нормально, снижаемся ниже гостиницы «Москва» и нарезаем несколько кругов. Насколько сможем снизится, определим по ситуации. Возвращаемся тем же маршрутом к Москве-реке и вдоль нее на Крымскую набережную.
Мне показалось, а может так и было, Гришаткин совсем не волновался. Ну, значит, мне тоже надо быть поспокойнее.
Самохин поглядел на часы:
- Без пятнадцати! Пора! По коням…
Бабкин искрутился ужом бегая от аппарата к аппарату, поочередно помогая завести моторы и бегло, по схеме, «с ног до головы» осматривая конструкцию.
Самохин вновь перекрывает проезд. Прогреваемся. Стартуем!
Взлетаю и сразу делаю левую спираль, чтобы ловчее подстроиться к Гришаткину, взлетающего вторым. Парой, бок о бок набираем высоту вдоль реки. Юра постепенно уклоняется к левому берегу, я иду по правому. Держим друг друга в поле зрения.
Не знаю, как Руст ориентировался над совершенно незнакомой ему Москвой на скорости 150 км/час, я же и на 60-ти, имея прекрасный обзор (куда там «Цессне»!) над знакомыми с детства местами, хоженными-перехоженными, чуть не сбился, перепутав Москворецкий мост с Большим Каменным. Пришлось подправиться. Видимо пролетая над «домом на набережной» я сильно отвлекся странным видом, открывшемся сверху. Без того мрачное здание выглядело, как заполненный до верха мусорный контейнер. Крышу что ли ободрали?
Улицы, прилегающие к Кремлю пустынны. В воздухе спокойно. Мотор рокочет ровно и мягко. Вот и Васильевский спуск. Втягиваемся в узкость между Спасской башней и Покровским собором. Красная площадь тоже почти пуста. Из под балкона мавзолея на пролетающие мотодельтапланы спокойно, даже как-то равнодушно, смотрит офицер охраны.
... Ну летят мотодельтапланы, и что? Они всегда тут, над Красной площадью летают…
Успеваю удивиться одновременно двум вещам. Во-первых – полному отсутствию мандража. Во-вторых – полному равнодушию к красотам, открывшимся подо мной. Вот когда по телевизору показывали Кремль, снятый с высоты птичьего полета с вертолета, тогда – да, я любовался и строгой красотой кремлевских стен и Покровским собором и Красной площадью. А сейчас подо мной сменялись в сложном сочетании всего лишь искусственные препятствия, различные по форме, высоте и размерам. И никаких эмоций, только подсознательный арифмометр, напряженно стрекоча непрерывно высчитывал варианты аварийной посадки из каждой точки траектории.
На время я потерял Гришаткина из виду.
За островерхой затейливой крышей Исторического музея открывается Манежная площадь. Она битком забита народом. «Арифмометр» выдает единственный вариант аварийной посадки – кроны деревьев Александровского сада. Аккурат рядом всплыл и «стоит» на привязи тепловой шар с красно-бело-синей оболочкой. Надо за ним следить, черт знает какие у них там намерения!
Прибираю обороты, снижаюсь в «колодец» между «Москвой» и Манежем. 100 -70 -50 метров. Стоп! Ниже нельзя… Отсель мне наплевать, достанет или не достанет меня оптика рекламщиков и как там послучится кадр. Ниже, случись чего, мне не дотянуть до спасительных деревьев Александровского парка.
Заканчиваю над площадью второй круг. Где же Гришаткин?
В крене, из-под поднятого крыла замечаю его аппарат чуть в стороне, над «Националью», на высоте никак не меньше ста метров. Что он там делает? Может я мешаю ему снизиться в «колодец»?
Вдруг аппарат сильно тряхнуло и ручка неприятно дернулась в руках. Ни мгновения не раздумывая даю газ и отворачиваю в сторону Красной площади - нервы-то на пределе! В следующую секунду все же соображаю, что это я напоролся на собственный спутный след – сам «намесил», пока круги нарезал. Но возврашаться уже не стал – отвернул, так отвернул…Нет хуже, чем менять решения в такой обстановке! Там позади еще Гришаткин – он снизится и докрутит «программу» в освободившемся пространстве…
По диагонали пересекаю Красную площадь курсом на «Россию». После сказочной красоты Кремля ( ..а ведь успел-таки полюбоваться! ), соседствующее с ним здание- сундук воспринималось просто оскорбительно.
Впереди, совсем близко, блеснула спасительная синь Москвы-реки. Разом расслаблабившись и единомоментно поддавшись какому-то лукавому куражу, я в снижении пролетаю вровень с куполами Покровского собора. Над Васильевским спуском еще более обнаглев решаю крутануть «незапланированную» спираль. Так сказать, напоследок.
…Но, видимо, ангел-хранитель, ответственный за мой полет, расценил это, как негожее злоупотребление оказанным доверием. Едва я подал ручку в разворот, двигатель предупредительно чихнул и дернулся! Этого было достаточно, чтобы весь оставшийся полет я выдержал по струночке в кратчайшем направлении. Может и не дыша…
На посадку зашел с прямой. Подрулил, выключился.
Вслед за мной, с интервалом секунд тридцать приземляется Гришаткин. Оказывается, еще при подлете к Манежу его двигатель дал сбои и он не рискнул снижаться. Это было разумно, тем более что в «колодце» нам двоим было бы слишком тесно.
Все! Дело сделано!
Сообща, в несколько минут раскидываем «Стерхи» и опять придавливаем несчастный «запорожец» 6-ти метровыми «оглоблями». Трогаемся в обратный путь. Площадь перед Парком культуры по-прежнему забита милицейскими машинами! Но ни под одной фуражкой не шевельнулась мысль сопроводить нашу процессию.
И вот результат - на Зубовской плошади, перед разворотом, нас матерно обругал какой-то автохам. Чем мы ему помешали? Но все обернулось даже забавно. Не сообразив сразу что к чему, я заулыбался и дружески помахал хаму в ответ. Очень даже представляю, какую злобу вызвала у него моя неадекватная реакция.
………………………………
Когда мы разгружались в «Schafer Shop», пришла информация, что сьемочная группа ничего не отсняла, так как с опозданием пробилась к Манежу и застала только наш удаляющийся звук
Тем не менее, за этот, как оказалось, непродуктивный героизм, Самохин на прощание сунул мне скомканную зеленую бумажку…Выйдя на набережную я ее развернул…
С пятидесятидолларовой мятой купюры на меня презрительно и безразлично смотрел какой-то американский президент…
Пройдя пешком до вестибюля метро «Парк культуры» я задержался - сразу спускаться в подземелье после всего пережитого как-то не хотелось. Разжившись в ларьке банкой джина с тоником я понемногу тянул напиток, любуясь городом.
…По мере того, как содержимое банки перемещалось мне в утробу, меня затрясло, сначала чуть, потом все сильнее и сильнее.
… Это был «отходняк» после полета. Полета … стоимостью 50 баксов.
6 сентября 1992 г
PS
Прошло уже немало лет. Я не раз возвращался к тому полету, пытаясь хотя бы для себя решить, что же это было – безответственная авантюра или мастерски и красиво исполненная акция? Иногда я склонялся считать это авантюрой, но в другое время, на фоне иных обстоятельств, наоборот, готов был гордиться тем полетом..
По прошествии многих лет я все же определился. Причем категорически и бесповоротно. Вот в чем суть.
Вся наша жизнь – это череда случайностей. Начиная с того, что каждый из нас вообще-то случайно пришел в этот мир! И мы живем постоянно подвергаясь всякого рода случайностям. На войне, как на войне – то мы берем верх, то обстоятельства оказываются сильнее нас. Иначе люди не гибли бы в авариях, не совершали роковых ошибок, иногда определяемых, как глупость. Ничего нового здесь я не открываю. Но это и есть жизнь!
Так стоит ли вешать ярлыки тому, что удалось на славу? Тот наш полет, пожалуй, тоже случайный, но за него мне не стыдно.
Чего и всем от души в жизни желаю!
